Я родился еще в годы правления
И.В. Сталина. Моя мать тогда была простая чертежница. Позже она окончила МАИ и до пенсии
преподавала черчение в этом институте. Отец -сотрудник МГБ. После прихода к власти Н.С. Хрущева и
расстрела Л.П. Берии, в МГБ была проведена чистка. Кого расстреляли, кого -то уволили. Моего отца,
не имевшего полного среднего образования, перевели с оперативной работы в
снабженцы этой же конторы (КГБ), где он проработал почти до пенсии и далее работал в снабженцем
в МИД. Родители расстались, но отец приходил навещать меня, да и в последствии помог моей карьере.
Воспитание я получил стандартное - детсадовское. Моя семья: я, прабабушка, бабушка,
мать.
Дед со стороны матери-бывший разведчик чапаевской дивизии. Во время
гражданской войны он был тяжело ранен в ногу. Когда дед пошел добровольцем
защищать Москву в Великую Отечественную - открылись старые раны на ноге и медицинская
комиссия уволила его с военной службы. Дед был хороший сапожник и постоянно
подрабатывал шитьем дамских сапог. Я видел его сапоги - чулки
из желтой кожи со шнуровкой, которые завалялись на чердаке. Рассказы
о его ремесле и как он уходил от сталинских фининспекторов я слышал
все свое детство.
Дед погиб под электричкой за два года
до моего рождения, когда спешил на работу, и с больной ногой не успел
перейти рельсы. Время было тогда суровое -за 20 минут
опоздания сажали в тюрьму.
Деда, со стороны отца помню
плохо, родственников с его стороны много, и некоторыми я поддерживал
хороший контакт почти до последнего времени, хотя были трудности
общения - пришлось уезжать из Москвы на несколько лет жить в другом
городе.
Деревянный одноэтажный домик, где мы жили, находился почти у тогдашней границы Москвы.
Справа жила семья брата моего деда, по материнской линии,
а слева семья сбежавших от раскулачивания. Домик был, без воды, отопление -
только печка в кухне, туалет во дворе, его, помнится, сооружали
силами соседских мужчин. Ближайшая станция метро: "Сокол", -
была в двух километрах от дома. Вода для хозяйства из водоразборной
колонки на улице нагревалась на печке в кастрюле и чайнике. Печка
топилась драгоценными дровами и углем. Дрова хранились в сарае.
Целые ряды сараев были у каждого дома. Соседние дома представляли
собой бараки или двухэтажные общежития.
Уголь всей семьей подбирали вдоль
железнодорожных путей - шли паровозы, вагоны с антрацитом, что -
то падало на пути. Вдоль путей протекал ручей. В нем летом и зимой
полоскали белье.
В детстве меня каждую неделю
водили мыться в планерный цех МАИ, где была душевая. До МАИ от дома
было примерно пол-километра. После душа я, ожидая старших, бродил по
цеху, рассматривая планеры. Однажды, какой -то мужчина, во
время такого осмотра планеров, неожиданно поднял меня
пятилетнего и посадил в кабину планера. Я испугался от неожиданности
и обозвал его дураком. Это был известный авиаконструктор Антонов О.К.
Мои родственники и рабочие цеха долго припоминали мне этот случай.
Рядом с планерным цехом была
свалка авиационного оборудования, я там любил копаться -
игрушками у меня были детали самолетов.
Помню дни похорон И.В. Сталина.
Толпы людей бежали в центр на прощание с вождем. Дети в моем
детсадике плакали: "Кто теперь будет? Царь?"
Детсадовское воспитание запомнилось
какими -то неприятностями - утренние побудки, далее
меня сонного вели в детский сад МАИ. Одна из воспитательниц
детсада была жестокой. Помню, как она захватила в свои руки кулачки
одного малыша и била ими об стенку -малыш провинился. Мы на
это молча смотрели. Игрушки в детском садике были, но какие -
помню смутно. Детская площадка для прогулок представляла просто
огороженное пространство с проходной дорогой под окнами жилого
дома, где на первом этаже был детский сад. И кроме песочницы там
никакого привычного сейчас оборудования детских площадок не было.
А детским экскаватором в песочнице служил кирпич и зубчатая дощечка
от ящика. Очень тоскливо было без семьи,
без Москвы при летних выездах детского сада на дачу.
Страх репрессий доходил и до
детей. Очень страшным, помню, было обещание малолетнего сыночка
начальника охраны МАИ, рассказать о какой-то детсадовской шалости отцу.
Время, вообще, было очень
жестокое. Помню как я стоял около огромного котлована залитого водой.
Внизу были трубы. Вдруг толчок в спину и меня падающего в котлован
кто - то возвращает на насыпь: "Ой, ошиблась -
оглянулся, увидел какая - то женщина объясняет, что хотела толкнуть
другого. Мне тогда было меньше семи лет.
Постоянно были драки между войковскими и маевскими хулиганами. Калечили друг - друга
холодным оружием и самодельными пистолетами. Драки разгоняла милиция.
Бабушка меня тайно крестила
крестила во младенчестве. Это она так считала, что тайно. А вот то
что были тайные распоряжения репрессировать за потворство религиозной
деятельности - она не знала. Могли даже выселить из Москвы. Разговоры про
Бога ходили среди детсадовской малышни, но никто толком ничего не знал.
Первые телевизоры были далеко
не у всех. Но моя мать купила телевизор КВН- 49-4 с маленьким
экраном. Купила большую экранную увеличительную линзу из
органического стекла, которая увеличивала изображение на экране
телевизора. Линза наполнялась дистиллированной водой. Сосед справа,
дядя Саша, сделал антенну и водрузил ее на сосне рядом с нашим домом.
Мы стали телезрителями. В гости, смотреть телевизор, приходили все соседи.
До окончания своей учебы в МАИ мать
подрабатывала - делала дома чертежные работы студентов. Так я
познакомился с инструкциями -описаниями кабин истребителей
Великой Отечественной и чертежами самолетов. Даже первого ТУ-104.
Сильное впечатление произвел
первый спутник. Люди стояли на улице, вглядывались в ночное небо
смотрели на звездочку, пролетавшую по ночному небу. Расписание
пролета спутника публиковали. Естественно, меня,
тогда школьника, потянуло к звездам. К астрономии. Тем более,
математика давалась легко. Я неоднократно участвовал в
математических олимпиадах. Любил читать звездную фантастику и
популярную литературу по ракетной технике. Будучи еще в шестом
классе, занимался в кружке "Юный астроном" московского
планетария. Мне тогда дали возможность заниматься астрономией из -
за знаний по математике - я уже самостоятельно изучил тригонометрию. Даже
сейчас смутно помню как я рассчитывал с помощью логарифмической
линейки линии разметки солнечных часов.
Финансовые ресурсы моей неполной
семьи были очень ограничены, поэтому оплачивать обучение музыке и,
тем более, купить музыкальный инструмент было невозможно. Хотя
способности были - получал пятерки по пению.
И, чтобы я не болтался на улице и не оказался в хулиганской вольнице, меня отдали
в изо - кружок (изобразительные искусства) дома культуры МАИ.
Далее был авиа - модельный кружок и
радио -кружок в том же доме культуры. Занятия в этих кружках
были бесплатные.
Летом я ездил в пионерский лагерь МАИ. Занятия в кружках продолжались и там.
Интересно то, что меня,
помнится, до пятого класса не принимали в пионеры в школе, где я
учился -как говорили: "разваливал всю политико - воспитательную работу".
Но, думаю, причина была в другом - семья жила бедно и "продвигать" меня по социальной
лестнице не было интереса, а оценка пионерской деятельности
школьника шла в рекомендацию для приема в комсомол. А это уже влияло
на карьеру во взрослой жизни.
О космическом полете Ю. А
Гагарина нам сообщили на уроке в школе. О полете Г. С. Титова я
услышал, когда был на экскурсии с отрядом пионерлагеря в
доме-музее П.И. Чайковского в Клину. Так началась для меня эра
космонавтики.
В те времена в Москве шло
массовое жилищное строительство, домик снесли, и моя семья получила
комнату в двухкомнатной коммунальной квартире. Теоретически можно
было претендовать на всю квартиру, но прабабушка уже умерла, а
бабушку - ответственного квартиросъемщика чиновники как и сейчас и как обычно
обманули. Позже моя мать стала пайщиком жилищного строительного
кооператива и вселилась в свою двухкомнатную малогабаритную квартиру. Я
переехал жить к матери, но остался прописан с бабушкой в ее комнате.
Прописка -коммунистический способ привязки человека к жилью
и, соответственно, сильнейшая зависимость от чиновничьего произвола.
Но и с кооперативами была проблема - квартиры тогда
принадлежали не пайщику и его наследникам, а жилищно -
строительному кооперативу. Фактически председателю правления
кооператива, а пайщику принадлежал только пай. С учетом скрытой (уже
тогда) инфляции - пайщику ничего не принадлежало.
Бабушка прожила в новой квартире лет
десять. Сказались и годы лишений, и болезни, туберкулез, хотя и
вылеченный, и полная нищета на пенсии. Пенсионеров тогда, как и
сейчас, особо не лечили. Так в 21 год я оказался один в комнате
коммунальной квартиры.
